В книжке А.И. Первушина "Оккультные войны НКВД и СС" (есть в Сети) наткнулся на очень интересную трактовку биографии известного в узких кругах греко-армянского мистика Георгия Ивановича Гурджиева (1872-1949), цитирую: "...современные исследователи указывают на то, что Иосиф
Сталин хорошо знал Георгия Гурджиева. Оба учились в одной семинарии в
Тифлисе. Затем молодой Джугашвили стал фактически "духовным учеником" Гурджиева и даже жил одно время у него на квартире.
В книге Гурджиева "Встречи с выдающимися людьми", которая читалась в узком кругу его учеников, была глава "Князь Нижарадзе", впоследствии почти вся уничтоженная по личному указанию автора. Это было сделано из-за некоего "щепетильного эпизода", воспроизведя который в книге, Гурджиев "нарушил правила одного из "братств", где ему помогали и его учили".
Видимо, немного разъяснит это туманное указание следующий факт. "Князь Нижарадзе" - это один из псевдонимов Сталина, с документами на это
имя его арестовали во время первой русской революция. Возможно, "гуру"
эзотерической мысли не хотел раскрывать свои связи с "вождем народов"?..
А если говорить об идеях Гурджиева в Третьем рейхе, то на ум сразу приходит Карл Хаусхофер - геополитик с расистским уклоном, прошедший выучку у Гурджиева и считающийся одним из учителей Адольфа Гитлера. Есть ли здесь связь? Думаю, ответ очевиден..."
Такая вот зловещая триада получается: Сталин - Гурджиев - Гитлер. Правда, Вики с такой постановкой не согласна (см.биографию Карла Хаусхофера): "Слухи о том, что во время поездки на восток Хаусхофер якобы вошёл в сообщение с тибетскими ламами, стал учеником Гурджиева либо вступил в Общество Туле, не имеют под собой никаких оснований". В общем, фиг его знает, но интересно)...
з.ы. Майк, Агеева почитал, или как я - Богданова: кинул на комп и забыл)?
Еще одно имя, Лев Исаакович Шестов (1866 - 1938), философ-экзистенциалист (как пишет Вики) и нигилист (по версии философской литературы советского периода, типа "Нигилизм и нигилисты", интересная книжка кстати, автора уж не помню): http://ru.wikipedia.org/wiki/Шестов,_Лев_Исаакович
А нигилистом Льва Шестова сделал его центральный философский труд – "Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления)" (1905), "… работа, вызвавшая самые острые споры в интеллектуальных кругах Москвы и Петербурга, самые полярные оценки (от восторга до категорического неприятия), ставшая философским манифестом Шестова" (Вики); есть в Сети, напр. здесь: http://www.vehi.net/shestov/index.html
"Апофеоз" написан хорошим доступным языком в афористической форме и с, imho, юмором, что видно уже с первых слов: "Нужно оправдываться - сомнения быть не может. Вопрос лишь, с чего начинать: с оправдания формы или содержания настоящей работы". В начале работы автор дает понять читателю, что типа книжка "не для всех" словами предупреждающих знаков в высокогорных Альпах: "Nur für Schwindelfreie! Тем, кто не подвержен головокружению!". Хотя все с точностью до наоборот, его легко и приятно Асилить – сравните напр. с филос. экзерсисами Ницше, требующими глубоких знаний предмета.
(цитаты) "Настоящий исследователь жизни не вправе быть оседлым человеком и верить в определенные приемы искания… Давно пора бросить старые предрассудки и открыто заявить: per causas scire est nescire /"Знание причин есть незнание" (лат.)/… порядок, о котором мечтают философы, существует только в классных комнатах, что твердая почва рано или поздно уходит из-под ног человека… тогда он перестает считать аксиомы научного познания истинами, не требующими доказательств… перестает их считать истинами и называет ложью… Его девиз: апофеоз беспочвенности... Ибо горные пути, как это вам скажет любой альпийский проводник - только для тех, кто не подвержен головокружению: nur für Schwindelfreie!"
"…философия должна бросить попытки отыскания "вечных истин". Ее задача научить человека жить в неизвестности - того человека, который больше всего боится неизвестности и прячется от нее за разными догматами. Короче: задача философии не успокаивать, а смущать людей".
"Лучший и убедительнейший способ доказательства - начать свои рассуждения с безобидных, всеми принятых утверждений. Когда подозрительность слушателя достаточно усыплена… тогда наступил момент открыто высказаться, но непременно как ни в чем ни бывало, спокойным тоном... О логической связи можно не заботиться. На человека обыкновенного гораздо более действует последовательность в интонации, чем последовательность в мыслях. Так что если вам только удастся, не нарушив тона, вслед за рядом банальностей и общих мест, высказать заготовленное ранее подозрительное и непринятое мнение, ваше дело сделано. Читатель не только не забудет ваших слов - он будет ими терзаться, мучиться, пока не согласится с вами".
"Постылый, скучный, раздражающий труд - есть условие развития гения. Оттого, верно, люди так редко добиваются чего-нибудь… Большинство предпочитает середину между посредственностью и гением - талант. Не всякому охота менять всю жизнь свою на искусство. А сколько раз гений под конец своей карьеры раскаивается в своем выборе! "Лучше было не удивлять мир и жить в этом мире", - говорит Ибсен в последней своей драме. Гений - жалкий и слепой маньяк, которому прощаются все его странности ввиду приносимой им пользы".
"В "Портрете" Гоголя художник приходит в отчаяние при мысли о том, что пожертвовал своим искусством ради "жизни". У Ибсена в его драме "Когда мы, мертвые, просыпаемся" тоже художник, прославившийся на весь мир, раскаивается в том, что пожертвовал жизнью - искусству. Теперь - выбирай, какого сорта раскаяние тебе более по вкусу".
"Самые важные и значительные мысли, откровения являются на свет голыми, без словесной оболочки: найти для них слова - особое, очень трудное дело, целое искусство. И наоборот: глупости и пошлости сразу приходят наряженными в пестрые, хотя и старые тряпки - так что их можно прямо, без всякого труда, преподносить публике".
"Самая лучшая смерть это та, которая почитается самой худшей: когда никого нет при человеке... По крайней мере в последние минуты жизни можно не лицемерить, не учить, а помолчать: приготовиться к страшному, а может быть, и к великому событию".
Вот афоризмы, за которые советская философия критиковала Шестова как КРАЙНЕГО нигилиста: "Нужно взрыть убитое и утоптанное поле современной мысли. Потому во всем, на каждом шагу, при случае и без всякого случая, основательно и неосновательно следует осмеивать наиболее принятые суждения и высказывать парадоксы. А там - видно будет" и "…быть может, недалеко то время, когда вдохновенный поэт, в последний раз окинув прощальным взором свое прошлое, смело и радостно воскликнет: "Да скроется солнце, да здравствует тьма!".
И мое любимое: "Отрыжка прерывает самые возвышенные человеческие размышления. Отсюда, если угодно, можно сделать вывод - но, если угодно, можно никаких выводов и не делать").
В общем, у кого есть свободное время и интерес – почитайте.
Дмитрий - очень интересно, но длинновато для форума:) На сколько я помню ("помню":). Льва Шестов, как и прочих веховцев, увез на запад философский пароход Ленина. Надо сказать - вовремя... Тем самым он их спас для мировой культуры... Не знаю сознавал он это, или нет... Биографии у этих философов серебрянного века были очень схожи... Элитные семьи, элитные университеты, заграница. Любовь к России как к мифу... Богоискательство, богостроительство...Соловьевщина - философский пароход...
Глубоко символично, Дмитрий, что снова нигилизм ползет из Питера. Почитал Лескова "На ножах", очень красиво про нигилизм. Рекомендую. У меня и раньше к нигилизму было отношение не особо хорошее. Тем более, что там это явление описывается глазами очевидца.
_Глубоко символично, Дмитрий, что снова нигилизм ползет из Питера_
? - Эдуард, имхо у Шестова больше юмора и умных, точных наблюдений, чем нигилизма. з.ы. Майк, я тоже перечитал с удовольствием (когда-то был и бумажный вариант). з.з.ы. Да, серебряный век дал много умнейших людей, и если б не революция в октябре 17го...
>>Да, серебряный век дал много умнейших людей, и если б не революция в октябре 17го...
Конечно, оффтоп, но должен заметить, что именно некоторые из этих людей революцию и приблизили. Именно своими трудами. Для меня многое прояснило прочтение Лескова, современника тех событий, как и более позднего современника - Пришвина. Я имею в виде его "Дневники". Начиналось как и во Франции, в частности, с реформ в языке.
Ителлигенция в России всегда раскачивала власть и всегда первая оказывалась в полной ж..., когда наконец власть рушилась. Так было в 17-м, так и было и в 91-м.
помню, как основная масса академических научных сотрудников была против партийной власти и они же первые оказались на базаре в нелепых очках на носу, продающими самое ценное, что у них было - новый портфель :) картинка из жизни, между прочим
>>помню, как основная масса академических научных сотрудников была против партийной власти и они же первые оказались на базаре в нелепых очках на носу
Не совсем так. Есть действительно интеллегенция, а есть, как их назвал один мой весьма уважаемый знакомый, "образованцы". Вот они и хулиганят. Профессура-то к лучшему их воспитывает, "Переписку Гейгеля с Фейрбахом" почитать дает. А вывод все равно один. И его Вы знаете. Это про них Ленин Горькому писал про "мозг нации".
Скачал "На ножах", пробежался - не фпечатлило, и нет, Эдуард, "это явление" описывается НЕ глазами очевидца (см. предисловие на напр. http://az.lib.ru/l/leskow_n_s/text_0012.shtml). Николай Семенович без сомнения чувствовал & владел русским литературным, но до уровня скажем Достоевского ему далеко; кстати, сам Федор Михайлович отзывался о книжке Лескова явно не гут: "Много вранья, много черт знает чего, точно на луне происходит, - раздраженно писал он критику А. Н. Майкову. - Нигилисты искажены до бездельничества".
Чего достаточно, чтобы отложить "На ножах" и перечитать "Бесов")...
з.ы. А вот чтиво попроще, из малоизвестных, но я люблю такие документально-автобиографичные книжки (в отличие от бесконечно-однообразных фэнтэзи, кои пишутся килограммами/мес. на одного типа автора): http://lib.ru/RUSS_DETEKTIW/BOBROW/our13.txt
Впервые прочитал в старом выпуске ж."Наука и жизнь", потом наткнулся в сетке, с удовольствием перечитал. "Нас было тринадцать" писана без изысков, также просто и легко была напечатана в свое время (что понятно из текста, типа, бди! враг может быть везде), но имхо сам ход внутреннего расследования автора, со всеми перипетиями просто интересно наблюдать; если что, почитайте в свободный ненапряжный вечерок.
Да, была такая рубрика, называлась "Творчество учёных". Мне она обалденно нравилась. Старые "НиЖ" не выбросил, иногда перечитываю. Сейчас журналы "НиЖ" в белорусских киосках стОят очень дорого.
Раз уж разговор зашел о книгах), вот еще пару ссылок.
В библиотеке Машкова вычитал, понравилось, "Записки бойца-разведчика", автор - Леонид Вегер, доктор эконом.наук, в 42-м, после окончания школы, как сын осужденных анархистов и соотв. "нечистый", попал на самую передовую - рядовым в разведвзвод. "Записки" читаются легко, объема небольшого, писаны без излишней "чернухи", но и не без того), но с юмором, в общем, писаны "как это было": http://lib.ru/MEMUARY/WEGER/razwedka.txt
Вторая интересная книжка, БОРИС АРДОВ "TABLE-TALKS НА ОРДЫНКЕ", в стиле юморных баек (в т.ч. исторических), отличная подборка, цитирую автора: "Ничто так не ценилось за бесконечным ордынским застольем, как искусство занимательного и веселого рассказа... Предлагая читателю застольные новеллы, которые звучали в доме моих родителей, я воспроизвожу только то, что было произносимо в присутствии Ахматовой или могло бы быть при ней произнесено"; сцЫлка: http://www.belousenko.com/wr_ArdovB.htm
И зеркало данной библиотеки Белоусенко - "ImWerden" (библиотека Андрея Перенского, Мюнхен), есть уникальные вещи/аудиозаписи, покопайтесь: http://imwerden.de/
>>Эдуард, "это явление" описывается НЕ глазами очевидца
Как раз в предисловии и написано " Как видно, в эти годы художественную мысль Лескова по большей части
питали только непосредственные жизненные впечатления". Там же и лица с которых он брал персонажи. Кстати, "Записки уланского офицера", упоминающегося там Крестовского, мне очень понравились. Описываются многие из тех мест, что мне знакомы.
Эдуард, имхо Достоевский в своей оценке романа "На ножах" ("Много вранья, много черт знает чего, точно на луне происходит") прав 100%. Оба были очевидцами, но "очевидец" и "художественная мысль" (Лескова) это разные ипостаси. Понятно, что какие-то лесковские образы/характеры взяты из жизни/писаны с реальных людей, но ситуации, в кот. ставит их писатель (=выдумывает или "художеств.переосмысляет"), имхо весьма схематичны и гипертрофированны (роман-то АНТИнигилистический). Что и подметил Достоевский. Лесков сам писал: "По-моему, это есть самое безалаберное из моих слабых произведений... я дописываю роман, комкая все как попало, лишь бы исполнить программу".
О том, что Лесков весьма "перегнул палку" в сторону СВОЕГО видения вопроса, читаем там же в предисловии: "Автор находит средства преодолеть
уголовную фабулу... изыскав для этого какие-то невероятно сложные романические приемы (!)... ощущая искусственность сконструированных им обстоятельств и описанных страстей (!)... Эпилог романа "На ножах" поражает читателя прагматическим отношением автора к судьбам героев. Те из них, чей жизненный путь был не ясен Лескову (!), уходят с романной сцены, скоропостижно умирая... Те, кто своим поведением в начале романа не соответствует роли, предназначенной для них автором (!), в его конце нравственно перерождаются... Несмотря на "программную" заданность отдельных сюжетных ходов (!), художественную незавершенность отдельных образов и подчас наивное стремление автора "освежить" антинигилистическую тему (!) эпизодами с мистическими предсказаниями, роковыми встречами и другими беллетристическими приемами (!), с самого начала его публикации роман был популярен...". И т.д.
В этом смысле "Бесы" Достоевского более реалистичное и приближенное к жизни произведение, за счет чего его АНТИнигилистическая направленность только в выигрыше, цитирую: "Достоевский исследует по материалам прессы... реальный пласт русской жизни
- деятельность тайного общества, прототипом которого стал нечаевский кружок. Его всерьез интересуют идеологические и организационные принципы общества, пропагандистская литература, мотивы убийства одного из его членов... К своему роману Достоевский приступил, только всесторонне изучив предмет, и его
"Бесы" и по мысли, и художественно с лесковским "На ножах" не соизмеримы как
явления разного идейного уровня и разных повествовательных манер".
В общем, имхо, "На ножах" скорее роман-предупреждение (для своего времени), что, цитируя Лескова, "мошенничество примкнуло к нигилизму, и именно
в той самой мере, как оно примыкало и примыкает "к идеализму, к богословию"
и к патриотизму", т.е. "накипь" на нигилизме его и погубит, а дальше все будет "как и раньше"... з.ы "Как и раньше", увы, не получилось, ежели судить по "красному" 17году.
"Петербургские трущобы", кстати, написаны на богатом фактическом материале, цитирую: "Чтобы изучить жизнь обитателей трущоб, Крестовский совершал путешествия в городские вертепы и злачные места, что было далеко не безопасно. Один раз он даже провел ночь в полиции после посещения трактира, где в момент его присутствия произошла драка между ворами". Немного смешно читать "трущобы Сенной площади" - это ж сейчас самый центр! Там же и Достоевский творил своего Раскольникова. А Крестовский остров к Всеволоду Владимировичу никакого отношения не имеет, просто его старое финское название - "Остров-Крест" (хотя по форме ну точно не крест).
Еще одна книжка, Тур Хейердал "Фату-Хива" (в первом варианте называлась "В поисках рая", 1938г.), книжка, принесшая известность Полинезии в лице одноименного, самого южного среди Маркизских, острова. Именно здесь, наблюдая природу и общаясь с местным населением, у Хейердала родилась теория, что между Америкой и Полинезией могли быть торговые/культурные контакты, что практически и подтвердило его триумфальное плаванье через Тихий океан на плоту "Кон-Тики", в 47г. Но дело не в этом, а в том, что книжка классная), совсем НЕ забытая, но и сказать, что популярная - так уже вряд ли; действ., многие ли сейчас перечитывают Хейердала?
Если не читали - вам повезло, т.к. 1ое чтение самое сладкое, я прочитал "Фату-Хива" на одном дыхании; романтика путешествий, хороший стиль, колоритные персонажи (типа старика-людоеда с пустынного пляжа), добрый юмор - все в одном флаконе, вот и сцылка: http://www.lib.ru/ALPINISM/HEJRDAL/hei_fatu.txt
Плюс, хороший способ просто ОТДОХНУТЬ за чтением, мне особенно нравятся страницы, где автор описывает свой медовый месяц вдали от всякой цивилизации, где в роли Пятницы выступила его жена Лив Кушерон-Торп, с кот. он сочетался прямо перед отплытием на Маркизские острова. Чуть поцитирую и закругляюсь:
"В нашем мире я только и слышал: время - деньги. У островитян времени было сколько угодно. Значит, они - богачи... В тот день, когда наши друзья из деревни завершили строительство, получили расчет и ушли, для нас началась новая жизнь. В долине царил мир и покой. Мы убрали палатку и вселились в новую, зеленую обитель... Я взял мачете, срубил четыре прямых гибискусовых жерди и вбил их в землю рядом с хижиной. Сверху примостил плетенку из пальмовых листьев, и этот навес стал нашей кухней с выложенной камнем земляной печью на полинезийский лад.
Обставить хижину было несложно... Связав лубом палки, я сделал две табуретки, стол (столешницей служила бамбуковая плетенка) и маленькую полку. Весь прочий инвентарь тоже был в стиле Робинзона Крузо. Тарелками служили большие жемчужницы, которые отсвечивали на солнце всеми цветами радуги. Роль чашек исполняли скорлупы кокосовых орехов на кольцах из бамбука... Для стаканов я использовал колена зрелого, золотистого бамбука; из того же твердого материала сделал ложки и черпаки. Воду мы носили в бутылочной тыкве, вычищенной изнутри и высушенной над слабым огнем...
Трудно представить себе резиденцию лучше той, которую мы заняли на королевской террасе... Красивая зеленая плетенка становилась все живописнее по мере того, как бамбук дозревал и на зелени пламенели все новые золотисто-желтые полоски и пятна, создавая впечатление ожившего гобелена. Одновременно и крыша из пальмовых листьев стала менять свой ярко-зеленый цвет на красновато-коричневые оттенки. А распахнешь бамбуковые ставни - за окном, будто королевский сад, простирается вся верхняя часть долины Омоа.
Время обрело совсем другое измерение теперь... на смену часам пришли солнце, птичий щебет, наш собственный аппетит. То ли отсутствие часов сказывалось, а может быть, тот факт, что мы жили насыщенной жизнью в совершенно новой для нас среде... - во всяком случае нам некогда было скучать, и каждый день был так богат впечатлениями, что недели казались месяцами. Вспоминая теперь год, проведенный на Фату-Хиве, я готов по содержательности приравнять его к двадцати обычным годам".
И о еде, очень уж вкусно написано): "...драгоценный горный банан феи, который на Таити можно было найти лишь в труднодоступных ущельях, здесь, на Фату-Хиве, окружал нас со всех сторон... Сырой феи несъедобен, но мы пекли его на углях и макали в соус, выжатый из натертого кокосового ореха... У печеного феи куда более изысканный аромат, чем у печеного банана... Помимо феи кругом росли обычные бананы семи разных сортов - от маленького, с яйцо величиной, вкусом напоминающего землянику, до огромного, чуть не в руку длиной, лошадиного банана... Из корнеплодов в лесу самым важным было таро, больше всего похожее на картофель... Но и этим не исчерпывались богатства леса. Грушевидные плоды папайи величиной с дыню. Удивительно вкусные манго чуть больше сливы. Дикий ананас. Красные карликовые помидоры. Пандан с гроздьями плодов, напоминающих ядро ореха. Огромные бугристые сине-зеленые плоды тапо-тапо... Мы пили минерализованную воду из прохладного источника и свежий сок апельсинов. Пили лимонный сок с мякотью, подслащенный сахарным тростником, и сок зеленых кокосовых орехов, которые не без труда удавалось сорвать на относительно молодых пальмах на склоне выше хижины. На Таити Фауфау научила Лив заваривать чудесный чай из сухих апельсиновых листьев... Последние дни мы с Лив заметили, что нашим желудкам, привычным к европейской пище, мало одних только фруктов да орехов... Однажды ночью мне приснился сочный бифштекс, и я даже рассердился, когда Лив разбудила меня. Надо было принимать меры. Я нацепил на пояс мачете и пошел вверх по склону за тонким бамбуком. Он понадобился мне для верши, чтобы ловить в реке раков... И я сплел из бамбуковых прутиков свою первую неуклюжую вершу. Приманка - кокосовый орех; теперь можно прятаться в свое укрытие и ждать поклевки. На другое утро я исполнил восторженный танец, обнаружив, что верша битком набита шурщащими серо-черными раками длиной с палец, не считая клешней. Я переложил их в корзину, отнес под навес, где Лив, сидя на корточках, пекла феи, и мы устроили настоящий пир. Это кулинарное событие запомнилось нам навсегда. Сперва мы съели хвост и брюшко, потом принялись разгрызать сочные клешни, запивая их содержимое лимонным соком. Феи с кокосовым соусом показались нам вкуснее, чем когда-либо. Мы по-настоящему насытились и были счастливы".
Страницы
Сталин хорошо знал Георгия Гурджиева. Оба учились в одной семинарии в
Тифлисе. Затем молодой Джугашвили стал фактически "духовным учеником" Гурджиева и даже жил одно время у него на квартире.
В книге Гурджиева "Встречи с выдающимися людьми", которая читалась в узком кругу его учеников, была глава "Князь Нижарадзе", впоследствии почти вся уничтоженная по личному указанию автора. Это было сделано из-за некоего "щепетильного эпизода", воспроизведя который в книге, Гурджиев "нарушил правила одного из "братств", где ему помогали и его учили".
Видимо, немного разъяснит это туманное указание следующий факт. "Князь Нижарадзе" - это один из псевдонимов Сталина, с документами на это
имя его арестовали во время первой русской революция. Возможно, "гуру"
эзотерической мысли не хотел раскрывать свои связи с "вождем народов"?..
А если говорить об идеях Гурджиева в Третьем рейхе, то на ум сразу приходит Карл Хаусхофер - геополитик с расистским уклоном, прошедший выучку у Гурджиева и считающийся одним из учителей Адольфа Гитлера. Есть ли здесь связь? Думаю, ответ очевиден..."
Такая вот зловещая триада получается: Сталин - Гурджиев - Гитлер. Правда, Вики с такой постановкой не согласна (см.биографию Карла Хаусхофера): "Слухи о том, что во время поездки на восток Хаусхофер якобы вошёл в сообщение с тибетскими ламами, стал учеником Гурджиева либо вступил в Общество Туле, не имеют под собой никаких оснований". В общем, фиг его знает, но интересно)...
з.ы. Майк, Агеева почитал, или как я - Богданова: кинул на комп и забыл)?
Увы, именно так...
А нигилистом Льва Шестова сделал его центральный философский труд – "Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления)" (1905), "… работа, вызвавшая самые острые споры в интеллектуальных кругах Москвы и Петербурга, самые полярные оценки (от восторга до категорического неприятия), ставшая философским манифестом Шестова" (Вики); есть в Сети, напр. здесь: http://www.vehi.net/shestov/index.html
"Апофеоз" написан хорошим доступным языком в афористической форме и с, imho, юмором, что видно уже с первых слов: "Нужно оправдываться - сомнения быть не может. Вопрос лишь, с чего начинать: с оправдания формы или содержания настоящей работы". В начале работы автор дает понять читателю, что типа книжка "не для всех" словами предупреждающих знаков в высокогорных Альпах: "Nur für Schwindelfreie! Тем, кто не подвержен головокружению!". Хотя все с точностью до наоборот, его легко и приятно Асилить – сравните напр. с филос. экзерсисами Ницше, требующими глубоких знаний предмета.
(цитаты) "Настоящий исследователь жизни не вправе быть оседлым человеком и верить в определенные приемы искания… Давно пора бросить старые предрассудки и открыто заявить: per causas scire est nescire /"Знание причин есть незнание" (лат.)/… порядок, о котором мечтают философы, существует только в классных комнатах, что твердая почва рано или поздно уходит из-под ног человека… тогда он перестает считать аксиомы научного познания истинами, не требующими доказательств… перестает их считать истинами и называет ложью… Его девиз: апофеоз беспочвенности... Ибо горные пути, как это вам скажет любой альпийский проводник - только для тех, кто не подвержен головокружению: nur für Schwindelfreie!"
"…философия должна бросить попытки отыскания "вечных истин". Ее задача научить человека жить в неизвестности - того человека, который больше всего боится неизвестности и прячется от нее за разными догматами. Короче: задача философии не успокаивать, а смущать людей".
"Лучший и убедительнейший способ доказательства - начать свои рассуждения с безобидных, всеми принятых утверждений. Когда подозрительность слушателя достаточно усыплена… тогда наступил момент открыто высказаться, но непременно как ни в чем ни бывало, спокойным тоном... О логической связи можно не заботиться. На человека обыкновенного гораздо более действует последовательность в интонации, чем последовательность в мыслях. Так что если вам только удастся, не нарушив тона, вслед за рядом банальностей и общих мест, высказать заготовленное ранее подозрительное и непринятое мнение, ваше дело сделано. Читатель не только не забудет ваших слов - он будет ими терзаться, мучиться, пока не согласится с вами".
"Постылый, скучный, раздражающий труд - есть условие развития гения. Оттого, верно, люди так редко добиваются чего-нибудь… Большинство предпочитает середину между посредственностью и гением - талант. Не всякому охота менять всю жизнь свою на искусство. А сколько раз гений под конец своей карьеры раскаивается в своем выборе! "Лучше было не удивлять мир и жить в этом мире", - говорит Ибсен в последней своей драме. Гений - жалкий и слепой маньяк, которому прощаются все его странности ввиду приносимой им пользы".
"В "Портрете" Гоголя художник приходит в отчаяние при мысли о том, что пожертвовал своим искусством ради "жизни". У Ибсена в его драме "Когда мы, мертвые, просыпаемся" тоже художник, прославившийся на весь мир, раскаивается в том, что пожертвовал жизнью - искусству. Теперь - выбирай, какого сорта раскаяние тебе более по вкусу".
"Самые важные и значительные мысли, откровения являются на свет голыми, без словесной оболочки: найти для них слова - особое, очень трудное дело, целое искусство. И наоборот: глупости и пошлости сразу приходят наряженными в пестрые, хотя и старые тряпки - так что их можно прямо, без всякого труда, преподносить публике".
"Самая лучшая смерть это та, которая почитается самой худшей: когда никого нет при человеке... По крайней мере в последние минуты жизни можно не лицемерить, не учить, а помолчать: приготовиться к страшному, а может быть, и к великому событию".
Вот афоризмы, за которые советская философия критиковала Шестова как КРАЙНЕГО нигилиста: "Нужно взрыть убитое и утоптанное поле современной мысли. Потому во всем, на каждом шагу, при случае и без всякого случая, основательно и неосновательно следует осмеивать наиболее принятые суждения и высказывать парадоксы. А там - видно будет" и "…быть может, недалеко то время, когда вдохновенный поэт, в последний раз окинув прощальным взором свое прошлое, смело и радостно воскликнет: "Да скроется солнце, да здравствует тьма!".
И мое любимое: "Отрыжка прерывает самые возвышенные человеческие размышления. Отсюда, если угодно, можно сделать вывод - но, если угодно, можно никаких выводов и не делать").
В общем, у кого есть свободное время и интерес – почитайте.
Нет, он ползёт от евреев! :)
Спасибо, Дмитрий, от "Апофеоза беспочвенности" получил удовольствие. Есть у Шестова мощнейшие "намёки" по части места философии, как науки.
Таки хотите сказать что тетя Соня плохого не пожелает, или то что я антисемит?
? - Эдуард, имхо у Шестова больше юмора и умных, точных наблюдений, чем нигилизма. з.ы. Майк, я тоже перечитал с удовольствием (когда-то был и бумажный вариант). з.з.ы. Да, серебряный век дал много умнейших людей, и если б не революция в октябре 17го...
Конечно, оффтоп, но должен заметить, что именно некоторые из этих людей революцию и приблизили. Именно своими трудами. Для меня многое прояснило прочтение Лескова, современника тех событий, как и более позднего современника - Пришвина. Я имею в виде его "Дневники". Начиналось как и во Франции, в частности, с реформ в языке.
Не совсем так. Есть действительно интеллегенция, а есть, как их назвал один мой весьма уважаемый знакомый, "образованцы". Вот они и хулиганят. Профессура-то к лучшему их воспитывает, "Переписку Гейгеля с Фейрбахом" почитать дает. А вывод все равно один. И его Вы знаете. Это про них Ленин Горькому писал про "мозг нации".
Дык диалектика! Закон отрицания отрицания.
Чего достаточно, чтобы отложить "На ножах" и перечитать "Бесов")...
з.ы. А вот чтиво попроще, из малоизвестных, но я люблю такие документально-автобиографичные книжки (в отличие от бесконечно-однообразных фэнтэзи, кои пишутся килограммами/мес. на одного типа автора): http://lib.ru/RUSS_DETEKTIW/BOBROW/our13.txt
Впервые прочитал в старом выпуске ж."Наука и жизнь", потом наткнулся в сетке, с удовольствием перечитал. "Нас было тринадцать" писана без изысков, также просто и легко была напечатана в свое время (что понятно из текста, типа, бди! враг может быть везде), но имхо сам ход внутреннего расследования автора, со всеми перипетиями просто интересно наблюдать; если что, почитайте в свободный ненапряжный вечерок.
Точно! з.ы. У нас, если не ошибаюсь, "НиЖ" в киосках видел за ~150руб. (5$).
В библиотеке Машкова вычитал, понравилось, "Записки бойца-разведчика", автор - Леонид Вегер, доктор эконом.наук, в 42-м, после окончания школы, как сын осужденных анархистов и соотв. "нечистый", попал на самую передовую - рядовым в разведвзвод. "Записки" читаются легко, объема небольшого, писаны без излишней "чернухи", но и не без того), но с юмором, в общем, писаны "как это было": http://lib.ru/MEMUARY/WEGER/razwedka.txt
Вторая интересная книжка, БОРИС АРДОВ "TABLE-TALKS НА ОРДЫНКЕ", в стиле юморных баек (в т.ч. исторических), отличная подборка, цитирую автора: "Ничто так не ценилось за бесконечным ордынским застольем, как искусство занимательного и веселого рассказа... Предлагая читателю застольные новеллы, которые звучали в доме моих родителей, я воспроизвожу только то, что было произносимо в присутствии Ахматовой или могло бы быть при ней произнесено"; сцЫлка: http://www.belousenko.com/wr_ArdovB.htm
И зеркало данной библиотеки Белоусенко - "ImWerden" (библиотека Андрея Перенского, Мюнхен), есть уникальные вещи/аудиозаписи, покопайтесь: http://imwerden.de/
Как раз в предисловии и написано " Как видно, в эти годы художественную мысль Лескова по большей части
питали только непосредственные жизненные впечатления". Там же и лица с которых он брал персонажи. Кстати, "Записки уланского офицера", упоминающегося там Крестовского, мне очень понравились. Описываются многие из тех мест, что мне знакомы.
О том, что Лесков весьма "перегнул палку" в сторону СВОЕГО видения вопроса, читаем там же в предисловии: "Автор находит средства преодолеть
уголовную фабулу... изыскав для этого какие-то невероятно сложные романические приемы (!)... ощущая искусственность сконструированных им обстоятельств и описанных страстей (!)... Эпилог романа "На ножах" поражает читателя прагматическим отношением автора к судьбам героев. Те из них, чей жизненный путь был не ясен Лескову (!), уходят с романной сцены, скоропостижно умирая... Те, кто своим поведением в начале романа не соответствует роли, предназначенной для них автором (!), в его конце нравственно перерождаются... Несмотря на "программную" заданность отдельных сюжетных ходов (!), художественную незавершенность отдельных образов и подчас наивное стремление автора "освежить" антинигилистическую тему (!) эпизодами с мистическими предсказаниями, роковыми встречами и другими беллетристическими приемами (!), с самого начала его публикации роман был популярен...". И т.д.
В этом смысле "Бесы" Достоевского более реалистичное и приближенное к жизни произведение, за счет чего его АНТИнигилистическая направленность только в выигрыше, цитирую: "Достоевский исследует по материалам прессы... реальный пласт русской жизни
- деятельность тайного общества, прототипом которого стал нечаевский кружок. Его всерьез интересуют идеологические и организационные принципы общества, пропагандистская литература, мотивы убийства одного из его членов... К своему роману Достоевский приступил, только всесторонне изучив предмет, и его
"Бесы" и по мысли, и художественно с лесковским "На ножах" не соизмеримы как
явления разного идейного уровня и разных повествовательных манер".
В общем, имхо, "На ножах" скорее роман-предупреждение (для своего времени), что, цитируя Лескова, "мошенничество примкнуло к нигилизму, и именно
в той самой мере, как оно примыкало и примыкает "к идеализму, к богословию"
и к патриотизму", т.е. "накипь" на нигилизме его и погубит, а дальше все будет "как и раньше"... з.ы "Как и раньше", увы, не получилось, ежели судить по "красному" 17году.
Если не читали - вам повезло, т.к. 1ое чтение самое сладкое, я прочитал "Фату-Хива" на одном дыхании; романтика путешествий, хороший стиль, колоритные персонажи (типа старика-людоеда с пустынного пляжа), добрый юмор - все в одном флаконе, вот и сцылка: http://www.lib.ru/ALPINISM/HEJRDAL/hei_fatu.txt
Плюс, хороший способ просто ОТДОХНУТЬ за чтением, мне особенно нравятся страницы, где автор описывает свой медовый месяц вдали от всякой цивилизации, где в роли Пятницы выступила его жена Лив Кушерон-Торп, с кот. он сочетался прямо перед отплытием на Маркизские острова. Чуть поцитирую и закругляюсь:
"В нашем мире я только и слышал: время - деньги. У островитян времени было сколько угодно. Значит, они - богачи... В тот день, когда наши друзья из деревни завершили строительство, получили расчет и ушли, для нас началась новая жизнь. В долине царил мир и покой. Мы убрали палатку и вселились в новую, зеленую обитель... Я взял мачете, срубил четыре прямых гибискусовых жерди и вбил их в землю рядом с хижиной. Сверху примостил плетенку из пальмовых листьев, и этот навес стал нашей кухней с выложенной камнем земляной печью на полинезийский лад.
Обставить хижину было несложно... Связав лубом палки, я сделал две табуретки, стол (столешницей служила бамбуковая плетенка) и маленькую полку. Весь прочий инвентарь тоже был в стиле Робинзона Крузо. Тарелками служили большие жемчужницы, которые отсвечивали на солнце всеми цветами радуги. Роль чашек исполняли скорлупы кокосовых орехов на кольцах из бамбука... Для стаканов я использовал колена зрелого, золотистого бамбука; из того же твердого материала сделал ложки и черпаки. Воду мы носили в бутылочной тыкве, вычищенной изнутри и высушенной над слабым огнем...
Трудно представить себе резиденцию лучше той, которую мы заняли на королевской террасе... Красивая зеленая плетенка становилась все живописнее по мере того, как бамбук дозревал и на зелени пламенели все новые золотисто-желтые полоски и пятна, создавая впечатление ожившего гобелена. Одновременно и крыша из пальмовых листьев стала менять свой ярко-зеленый цвет на красновато-коричневые оттенки. А распахнешь бамбуковые ставни - за окном, будто королевский сад, простирается вся верхняя часть долины Омоа.
Время обрело совсем другое измерение теперь... на смену часам пришли солнце, птичий щебет, наш собственный аппетит. То ли отсутствие часов сказывалось, а может быть, тот факт, что мы жили насыщенной жизнью в совершенно новой для нас среде... - во всяком случае нам некогда было скучать, и каждый день был так богат впечатлениями, что недели казались месяцами. Вспоминая теперь год, проведенный на Фату-Хиве, я готов по содержательности приравнять его к двадцати обычным годам".
И о еде, очень уж вкусно написано): "...драгоценный горный банан феи, который на Таити можно было найти лишь в труднодоступных ущельях, здесь, на Фату-Хиве, окружал нас со всех сторон... Сырой феи несъедобен, но мы пекли его на углях и макали в соус, выжатый из натертого кокосового ореха... У печеного феи куда более изысканный аромат, чем у печеного банана... Помимо феи кругом росли обычные бананы семи разных сортов - от маленького, с яйцо величиной, вкусом напоминающего землянику, до огромного, чуть не в руку длиной, лошадиного банана... Из корнеплодов в лесу самым важным было таро, больше всего похожее на картофель... Но и этим не исчерпывались богатства леса. Грушевидные плоды папайи величиной с дыню. Удивительно вкусные манго чуть больше сливы. Дикий ананас. Красные карликовые помидоры. Пандан с гроздьями плодов, напоминающих ядро ореха. Огромные бугристые сине-зеленые плоды тапо-тапо... Мы пили минерализованную воду из прохладного источника и свежий сок апельсинов. Пили лимонный сок с мякотью, подслащенный сахарным тростником, и сок зеленых кокосовых орехов, которые не без труда удавалось сорвать на относительно молодых пальмах на склоне выше хижины. На Таити Фауфау научила Лив заваривать чудесный чай из сухих апельсиновых листьев... Последние дни мы с Лив заметили, что нашим желудкам, привычным к европейской пище, мало одних только фруктов да орехов... Однажды ночью мне приснился сочный бифштекс, и я даже рассердился, когда Лив разбудила меня. Надо было принимать меры. Я нацепил на пояс мачете и пошел вверх по склону за тонким бамбуком. Он понадобился мне для верши, чтобы ловить в реке раков... И я сплел из бамбуковых прутиков свою первую неуклюжую вершу. Приманка - кокосовый орех; теперь можно прятаться в свое укрытие и ждать поклевки. На другое утро я исполнил восторженный танец, обнаружив, что верша битком набита шурщащими серо-черными раками длиной с палец, не считая клешней. Я переложил их в корзину, отнес под навес, где Лив, сидя на корточках, пекла феи, и мы устроили настоящий пир. Это кулинарное событие запомнилось нам навсегда. Сперва мы съели хвост и брюшко, потом принялись разгрызать сочные клешни, запивая их содержимое лимонным соком. Феи с кокосовым соусом показались нам вкуснее, чем когда-либо. Мы по-настоящему насытились и были счастливы".
Страницы